В молодости не слишком задумываешься о том, кто твои предки, кем были и слыли далекие и близкие родичи. Но настает время, когда хочется узнать больше о своих корнях. Выйдя на пенсию, я решила побывать на малой родине своего отца Талеева Фёдора Ивановича, участника Великой Отечественной войны.

Летопись нашей семьи ведется с конца 19 века, включает все войны 20 века.

Незабываемую поездку из г. Нарьян-Мара в д. Андег на моторной лодке под моросящим дождём с видеокамерой организовал мой дядя Талеев Дмитрий Иванович в 2008 г. Меня впечатлила ширь Печоры, песчаные красивые берега. Это было ощущение свободы, воли, бескрайнего простора. Идя по улочкам небольшой деревни с пронумерованными домами, я открыла для себя мир, о котором не подозревала. Здесь проходило детство и юность моего отца. Здесь бегали, играли, радовались жизни ребятишки огромного семейства Талеевых. Здесь проходили трудовые будни жителей деревни. Здесь ты словно бы участвуешь в процессе детских забав и труде взрослых.

Тишина, чистота воздуха притягивают. Дядя показал все памятные и значимые места, отчий дом; но он подчеркнул, что это не наш дом, а выделенный колхозом для большой бедной семьи. Школа, бывшая ферма и дома с ухоженными дворами. Людей нет. Мост через протекающую через деревню речушку. Обелиск героям-односельчанам, погибшим в Великую Отечественную войну. На обелиске имена трех сыновей семьи Талеевых: Степан, Андрей, Владимир. Это трогает до глубины сердца. Хочется молчать, слезы наворачиваются на глаза.

Еще сходили на местное кладбище, где покоятся мои прабабушка, бабушка с дедом, их малолетние дети, умершие в военное и послевоенное время.

Хочется рассказать о большой семье Талеевых, коренных андегчанах, всё, что помню и знаю. Бабушка отца, Лобанова Оксана Петровна (1887 г.р.), имела в деревне прозвище Лобаниха. Она числилась в колхозе няней, присматривала за детьми. В их доме всегда было много, как говорили, оравы. Это женщина из старины, честная и неиспорченная. Её муж, Лобанов Дмитрий, был попом в Новгородской области, его сослали за религиозные убеждения в г. Пустозерск, дальнейшая судьба неизвестна. Их дочь Лобанова Клавдия Дмитриевна (1906 – 1954 г.г.), мать моего отца, была третьей женой Талеева Ивана Егоровича, выйдя замуж совсем юной. От первого брака у Ивана Егоровича было трое детей: Анна (1908 г.р.), Степан (1914 г.р.), Андрей (1919 г.р.). Первая жена Ирина Егоровна умерла вскоре после рождения младшего сына. Второй жене эти дети были не нужны, и дед выгнал эту женщину.

Клавдия Дмитриевна в 16 лет уже была благородной и мудрой. Молодая жена приняла детей от первого брака, как своих. Они всегда называли её матушкой, а она всего на два года была старше Анны. Потом появились десять своих детей, трое умерли в младенчестве: Фаина (1943 г.) - говорят, была очень красивой -, Аркадий (умер от воспаления легких) и младенец без имени (умер при родах). Старожилы деревни вспоминают, что Клавдия Дмитриевна была очень красивой женщиной, а жизнь её сложилась не просто. Четверых сыновей мать проводила на фронт. Все страдания и переживания легли на её хрупкие, материнские плечи. Куйский исполком в 1942 - 1943 годах, как многодетной семье, в которой есть фронтовики, неоднократно выделяло Клавдии Дмитриевне госпособие (Книга протоколов заседаний исполнительного комитета Куйского с/совета 26.04.43 – 20.6.44, Ф55 о.1 д.195).

Трое сыновей погибли. Нелегкая послевоенная судьба сына Фёдора сломила её. На фронте погиб и муж Анны, Лагейский Иван Прокопьевич. Моя бабушка Клавдия Дмитриевна умерла молодой, ей было всего 48 лет, из которых 17 лет она отработала в колхозе дояркой на ферме. Дочь Серафима Ивановна вспоминала о ней, как о доброй и умной женщине.

Талеев Иван Егорович (1886 – 1946 г.г.), мой дед, глава огромного семейства, был трудягой, с нравом суровым, характером твёрдым. Мог кулаком бахнуть по столу. С детьми не церемонился. Строгий дед, не забалуешь - а что делать, детей-то куча, надо было трудиться – кормиться. Всё это понятно. Тешить было некогда, дети появлялись и росли по законам природы, наблюдая и впитывая быт и уклад своей семьи. Это мир моих родичей в трудные будни того времени, в суровых климатических условиях. Правдивая реальность. Постоянная борьба за выживание за полярным кругом.

Иван Егорович вступил в колхоз «Север» 20 июня 1940 г.

Характером на деда похож брат моего отца Василий. Остальные братья – все в мать, добрые, мягкие, чувствительные.

Мне посчастливилось познакомиться с двоюродным братом Хабаровым Сергеем, он подарил мне (и не только мне, а всем здравствующим родственникам) книгу Г.М.Хабарова «О родителях и родном Севере». Книга всколыхнула спрятанные в глубине души детские воспоминания о том, что рассказывал отец о своём детстве, семье, деревне. Их немного, не принято было говорить о тяготах и трудностях в подробностях. Всё было «хорошо, пристойно; жили, питались, веселились». Через описание одной семьи Хабаровых видишь быт, переживания, заботы своих родных, проводишь параллель, судьбы односельчан переплетены и схожи. Читая книгу Г.Хабарова, просматривая фотографии и видеосюжеты о жителях деревни, об освящении часовни Святой Троицы, о местном музее, об огромной работе, осуществляемой землячеством «Андег», я узнала больше о жизни своих родичей.

Очень удачное название книги. В простой, доступной форме описаны события, каждодневный крестьянский труд. Сжато и по-деловому даются меткие характеристики людей, их взаимоотношения. Понимаешь: север покоряется сильным. Через поэтический и образный язык Герман Михайлович обращается к родному краю, природе: тут и животный мир, и растительный: река, рыба, птицы, особенно лебеди, – всё важно и значимо. Это любовь к природе. Из неё берутся истоки любви к человеку.

Книга стала моей настольной. Я с достоинством и благодарностью оглядываюсь на жизнь своих предков. Это были крестьяне, рабочий люд. И только труд делает человека статным, ровным и уверенным.

Из книги Германа Михайловича: «Лишь одну путину мне пришлось рыбачить в одной бригаде с Талеевым, а с его детьми много-много раз. Тогда он промышлял рыбу рюжным методом и был звеньевым, а бригадиром был мой отец. Это было на Волочке. Мне представляется, что Талеев всегда рыбачил на Волочке, в Волосечных озёрах. Ещё до войны он со своими сыновьями все лето ловил рыбу на Волосечных озёрах. Ставил много жаберных сетей и рыбку ловил прекрасную – сига, чира, пелядь. Не знаю, ловил ли он рыбку для колхоза или только для своих нужд, для своей семьи. Рыбу летом он засаливал в бочки, и у них в семье в те далёкие времена зимой часто была солёная рыба. Именно к Талеевым мы, детишки, и ходили за рыбным рассолом, когда нас матери об этом просили. По внешнему виду и лицом Иван Егорович больше был похож на русского».

Большая семья – это хорошо. Это много родственников, это нити, соединяющие юг с севером, встречи друг с другом. Наша семья дружная. Сожалею о том, что в детстве мы не приезжали в д. Андег, т.к. родители летом старались отправить детей на юг.

В детстве мы звали её баба Анна, она была всего на два года моложе своей матушки. Её муж Иван Прокопьевич погиб на фронте и похоронен в Смоленске. Он даже не увидел свою дочку Риту (1942 – 1991 г.г.). Маргарита, став взрослой, приехала к нам в г. Инту и жила у нас, пока не вышла замуж. Когда появились внуки, баба Анна переехала к Рите и стала нянчиться с внучками Мариной (1971 г.р.) и Ольгой (1974 г.р.). Одно время они жили в Андеге, девчонки так себя и называют андегчанками, потом снова приехали в Инту. Зять трогательно называл бабу Анну Ивановной, он очень уважал свою тёщу. Жили вместе мирно, дружно.

Сейчас Марина живет с семьей в Краснодаре, Ольга – в Вуктыле (Коми Республика).

Баба Анна часто приходила к нам в гости и подолгу разговаривала с моим отцом о своей деревне, о родных, об односельчанах, они вспоминали житье-бытье. Засиживались долго. Что запомнилось, говорили с почтением и уважением, по имени-отчеству. Если кого-то обсуждали негативно, то деликатно, видно было, что не умели зло ругаться. Отец песни пел, баба Анна почему-то не пела. Она любила пить чай из блюдца. Отец всегда называл её «Аннушка». Вспоминаю её – маленькая, худенькая, статная, спина прямая.

Её сын, Лагейский Александр Васильевич (1945 -2015 г.г.), тоже жил в Инте, сначала у нас; потом женился, и у него родилось две дочери. Ему тоже была подарена книга Г.Хабарова, он был в восторге от неё. Говорил: «Когда буду переезжать в другую квартиру, ничего с собой не возьму, только эту книгу» и прижимал её к груди.

Александр Васильевич был заядлым рыбаком, даже с больными ногами и плохим зрением ездил на рыбалку. Он был очень интересным собеседником: мы заслушивались, когда он описывал свой побег из Андега, из колхоза. Бежал неизвестно куда и зачем. Работал в с.Усть-Цильма, в Ижме без документов. Рассказывал, как их там, нескольких ребят, которые искали своё счастье, обманывали, но, в конце концов, выдали паспорт. Александр приехал к дяде Феде в Инту и там нашел своё счастье.

Из книги Германа Михайловича (приведено без правок): «Запомнилось его строгое смуглое лицо, и мне казалось, у него очень острый нос. Лишь однажды малышом наблюдал за ним. Тогда он приезжал на родину, и это было незадолго до войны. Он вышел из дома и стоял около крыльца. На нём был тёмно-синий костюм, выглядел он очень стройным, подтянутым. И на радостях был подвыпивши. Степан погиб на войне».

Из воспоминаний сестры Серафимы Ивановны: «Брат Степан в моей памяти - идеал, который я всю жизнь проносила в своем сердце. Он был выше среднего роста, тёмный. Я помню его, когда он рыбачил на Волочке и в Пунголте. Он всегда возил меня с собой на путину на Волочок, тогда детей брали с собой. Вот мы тогда были: Поля Вылка, Дуся Вокуева, Мария Хабарова, Лидия Хабарова. Везли нас на носу карбаса. Жили мы там всё лето. Помню брата Степана, как они занимались в ликбезучебе. У них были часто вечера в старой больнице (это дом Саши Хабарова): пели песни, играли в игры, было очень весело. Я помню их субботники: пилили, кололи дрова, клали в костры. Какие это были веселые дни, сколько в них было радости, жизни! Потом мы его проводили в действующую Армию. Он служил то ли в Батуми, то ли в Сухуми. Присылал нам фото на коне в шапке с белой полосой и другие фотографии в шапке-будёновке.

Вернувшись со службы, работал в Оксино, в отделении милиции. Началась война, он ушел на фронт. Погиб.

Брат был очень добрый, он нас всех любил, всегда привозил подарки, сахар. Очень жалею, что ничего у меня не сохранилось: ни писем, ни треугольников. Очень жалею. Мы в письмах писали почти одно и то же: «Бейте врага» и о своих делах, как ловили рыбу, косили сено».

Извещение о гибели Степана Ивановича было вручено жене Талеевой Ариадне Петровне, проживающей в Оксино. В извещении указано, что Степан Иванович, воинское звание - сержант, погиб 27 апреля 1944 года в бою за Социалистическую Родину. Похоронен в с. Григорьево, Киевской области. Также указано, что он уроженец Архангельской области, Нижнепечорского района, с. Оксино. Извещение подписано подполковником Дудка (информация с сайта «Память народа»).

Остались жена и двое детей Анатолий и Александра. Об их судьбе ничего не известно. Их разыскивала Серафима Ивановна. Какое-то время они жили на ст. Харовская Вологодской обл., потом след потерялся.

Андрей родился в п. Кареговка. Из книги Г.М.Хабарова: «Мне запомнился он на мехтоне в Месино. Я несколько раз встречал его на изрытом песчаном берегу механизированной тони. Он всегда выглядел уставшим, измученным от тяжелой, изнурительной работы на мехтоне. Здоровье его имело недостатки, но на войну сгодился, был мобилизован и погиб на войне». Из воспоминаний сестры Серафимы Ивановны: «Все братья мои были хорошими гармонистами, все играли на гармошке, собиралось много молодежи».

Проводили Андрея Ивановича на фронт, но воевал стрелок недолго. Погиб в июне 1942 г. Похоронен в г. Архангельске (пропал без вести)

Шумливый, весёлый, балагур, трудолюбивый. Из воспоминаний сестры Серафимы Ивановны: «Владимир родился в Юрьев день, это где то в конце июня. Он был высок, строен, носил шапку с красным околышком (красный верх). Был трудолюбив, дома он мыл полы, доил корову, но всё это держал в секрете, теперь я думаю, он стеснялся, когда он это делал, меня всегда выгонял на улицу. Работал он на мотоботе 24, тогда звали этот мотобот «двадцатьчетверка». Не то она была от рыбзавода г. Нарьян-Мара, не то от МРС. Летом 1943 года мы, малолетки, косили сено на Крестовом, а он приезжал к нам с Хатанзейским Иваном Петровичем через Середовое. Помогали косить сено, накосят и уезжают, а мы и рады. … А осенью по тонкому льду, еще не ездили лошади, провожали в армию Володю и Суслова Леонида, шли до Месино. Сначала были письма, а потом получили извещение. Я была на сенокосе в Лыдзере, наши уехали за продуктами домой. А когда приехали, сказали, что пришло извещение о смерти брата. Я ушла в лес и долго-долго рыдала. Меня успокаивали».

Погиб 23.06.1944 года. Место захоронения: Ленинградская обл., Выборгский муниципальный р-н, г. Выборг, ул. Последняя, участок 1, братская могила 36. Дистанция между уходом на фронт и смертью оказалась совсем мизерной. Что принесёт почтальон родным незатейливые слова привета в треугольнике или же лаконичные слова о гибели, написанные вежливым стилем?

Помню ее трогательные, теплые воспоминания о матери, братьях, привязанность к своей семье, родным местам. Она первая принесла весть о Победе в деревню, об этом вспоминала и сама Серафима Ивановна и об этом пишет Герман Михайлович Хабаров: «Весть об окончании войны, о Победе, как я помню, принесли в деревню две девочки, одна из них была Серафима (Сара) Талеева. Они пришли из д. Никитцы – ходили туда за почтой». Она всегда говорила, что очень сожалеет, что не осталась на родине.

Из книги Г.М.Хабарова: «Жизнерадостная (была) и любила петь. Детство и юность мы провели вместе в одной родной деревне. Вместе с нею вели сенокос в ночлежной бригаде в Лыдзере в 1942 году и, конечно же, вместе проводили вечера, танцы. Такую спутницу жизни забыть нельзя». Серафима Ивановна по просьбе односельчан писала письма на фронт: «…меня просили писать. Александр Игнатьевич (Хабаров) всегда говорил, что я умею писать добрые письма. Я писала, крутила ромбик или треугольник».

Она была очень активной, работала секретарём комсомольской организации и даже ездила на учёбу секретарей в г. Архангельск. По комсомольской линии получила направление на учёбу в пединститут в г. Ленинград, поступила и училась на учителя химии и биологии. В институте была на хорошем счету и, например, когда после ранней смерти матери Серафима Ивановна взяла шефство над самым меньшим братом Игорем (ему было тогда лет 13), декан факультета помог ей устроить его в детский дом в Ленинграде. К сожалению, по некоторым семейным обстоятельствам ей не удалось закончить институт.

В Ленинграде тетя Сима вышла замуж за Ефима Коломенского. Он долго добивался ее внимания, писал письма, а она отправляла его письма обратно, исправив все ошибки, одним словом, учитель. Поженившись, поехали в гости к брату Федору в Инту и остались там. В Инте в 1956 г. родился сын Григорий. Поехали в отпуск на родину в Андег, остались, там в 1958 г. родилась дочь Клавдия. В следующий отпуск Ефим уехал к себе на родину в Кизляр, т. Сима с двумя детьми за ним следом. Там и осели. В 1961 г. появился сын Димка. Жизнь бросала её в разные места.

Это добрая, жизнерадостная семейная пара. Каждое лето к ним со всех сторон приезжали гости, набиралось до 20 человек. Хуторяне спрашивали: «Серафима Ивановна, к вам опять гости с Севера?» И Коломенские всех встречали, развлекали: вели на бахчу, на виноградники, в колхозный сад. Тётя Сима была уважаемым человеком на хуторе.

Тётя была рукодельницей, хорошо вязала и шила, обшивала себя, дочь и меня, а потом и внучек. Сама шила спортивные костюмы, шапки из нутрии (они их разводили). Одевалась соответственно моде, была элегантной женщиной. Все на неё заглядывались. Говорила грамотно, а дикция была, как у настоящей петербурженки. Была решительным человеком, умела принять решение. Работала учителем начальных классов, воспитателем в детском саду, секретарём партийной организации, учётчицей зерна в колхозе им. Шаумяна.

После кавказских событий, уже в конце 80-х, переехали к старшему сыну в Белоруссию, оставив на веки сына и дочь (трагическая смерть). Пережили это горе с достоинством и трудом, надо было воспитывать двух маленьких внучек, оставшихся у дочери. Трое детей Гриши и дочки Клавдии часто просили бабушку рассказать о Севере, о том, как она рыбачила. Это был ее конек, ее вечерняя сказка.

Книгу Г. Хабарова «О родителях и родном Севере» ей читали уже взрослые внуки, она почти ослепла.

С тётей Симой я переписывались все время, а позже мы созванивались. Последние годы тети прошли в одиночестве. Я приехала к ней в 2007 году. Она была так рада, что сказала, что ей подарены еще два года жизни. Она тосковала по северу, всегда говорила, что их семья была благородная. Слово «благородность» свойственно её речи. Она сама была очень благородной!

Только из книги Германа Михайловича «О родителях и родном Севере» я узнала о суровой северной крестьянской жизни. Родители никогда не говорили о трудностях, тяготах - не принято было жаловаться; а если отец говорил, то вскользь и со смешком, не было абсолютно никакой назидательности. «Кто раньше встал, того и сапоги», «хлебели со жмыхом», «вередил руку, а работать надо», «вицей сдобрить», «худящий» - видимо эти слова типичны для северян. Есть фотография, где написано «Наш отчий дом, где мы жили и питались». Чувствуется трогательная привязанность к родным местам, семье.

Книга Г.Хабарова вышла в свет и освежила в памяти многих людей воспоминания о своих родных. Вдвойне приятно, что Герман Михайлович был знаком с моим отцом, помнит его юношей, положительно характеризует. Это дорогого стоит.

Отец окончил 4 класса в 1936 году, дальше он не учился, как и многие другие ровесники. Как он сам рассказывал, потом учился некоторое время в культпросветшколе. Любил петь песни, играть на гармошке, его приглашали на свадьбы как гармониста.

С детства познал крестьянский труд, но пришлось познать и ратный. Был на фронте с июня 1942 года и до Победы. Есть фотография, датированная 9 мая 1945 года. Он служил и воевал на Волховском фронте, потом на Воронежском и I Украинском фронтах. Война для моего отца – тягостные воспоминания. Он воевал разведчиком, имел два легких ранения. Детям о войне не рассказывал: ни братьям Сергею (1953 – 2003 г.г.) и Ивану (1958 – 2011 г.г.), ни мне (1956 г.р.). И если мы приходили из кино и рассказывали про войну, отец только слушал, ухмылялся, но не включался в обсуждение. Он не признавался и не кичился, что знал войну взаправдашнюю. Вроде самое время показать себя, как было наяву! Но нет, он не заострял внимание, все сидело глубоко в душе. Сейчас я, конечно, поспрашивала бы! Тогда было не то время, все были устремлены вперед, в светлое коммунистическое будущее. Военное поколение разное: разные взгляды, судьбы, трагедии, передовая ли, штабная ли служба. Некоторые ветераны ведают военные истории, другие нет.

Отец был дружелюбным, жизнерадостным, в меру общительным человеком. Друзей настоящих было немного. Его фронтовой друг и товарищ-разведчик Иван Яковлевич Дубинский, часто вспоминаемый, погиб 13.09.44 г. Еще с одним фронтовым другом, Николаем с Урала, они встречались после войны, примерно в 1952 году. Он сам разыскал моего отца, и папа был очень рад встрече, но друг его рано умер от ран. С соседом - другом Ершовым Николаем отец часто засиживался и делился воспоминаниями о своем. Что-то удалось подслушать из их серьезных разговоров об армейских буднях. Дядя Коля рассказывал, (он служил на Балтийском флоте с 1948 г.), как их наказывали, даже если все выполнили приказ и уложились по времени, последнего наказывали.

Отец говорил, что при выполнении развед. задания приходилось долго находиться в одном месте без движения, некоторые бойцы примерзали в болоте, приходилось вызволять их разными способами, но чтобы не было слышно треска льда, на выполнение операции уходило больше времени. Не смотря на то, что все бойцы оставались живы, задание выполнено, командира наказывали. По законам военного времени, человеческая жизнь мало чего стоила, но разведчики своих не оставляли, ни замерзших, ни раненых, возвращались без потерь. Отец говорил, что его называли «Федька фортовый», везучий значит. «Ухо и глаз» - его слова, чтобы заметить любую мелочь в любую погоду и в любой обстановке. Он говорил, что идя в атаку, тоже кричал: «За Родину! За Сталина!». Это была цель, к которой стремились.

Молодые ребята, фронтовики, родом из детства, выросли быстро, становились матерыми за один бой, приходил жизненный опыт.

Наград у отца немного. Волховский фронт не возымел продвижения вперед, самоликвидировался из-за предательства Власова. На Воронежском и I Украинском фронтах, конечно, были победы.

Приказом по 163 стрелковой Раменско-Киевской ордена В.И.Ленина Краснознаменной ордена Суворова ордена М.И.Кутузова дивизии 35 Гвардейский стрелковый Прутский корпус от 18 мая 1945 г. награжден Орденом Отечественной войны II степени за участие в боях за Турду, Клуж и проявленные образцы стойкости и храбрости. А друг отца разведчик Иван Яковлевич Дубинский награжден посмертно.

Приказом № 016 по 759 стрелковому полку 163 стрелковой дивизии Воронежского фронта от 4 августа 1943 года награжден медалью «За боевые заслуги». К боевой награде папа был представлен за то, что «в бою 4.8.43 года уничтожил 3 солдат и ручной пулемёт противника. Будучи в разведке, т. Талеев с группой бойцов тихо подполз к группе противника, где уничтожил 4 солдат противника и захватил в плен 3 вражеских солдата». «Взять языка» - чрезвычайно трудное и рискованное боевое задание. Здесь проявляются характер, бесстрашие, мужество. Страшно: или ты, или тебя. Но это война.

На фотографии датированной 7 мая 1945 года отец запечатлен с Орденом «Красной Звезды» на груди, но никаких документов, за что был награжден этим орденом, не удавалось найти. И вот в сентябре 2018 года на сайте pamyat-naroda.ru нашла информацию. Участвуя в Псковской наступательной операции в бою 21 апреля 1944 года он захватил в плен «гитлеровца, а также ценные документы, кроме того им лично захвачен один ручной пулемёт и в бою истреблено 6 гитлеровцев». Так же в наградном листе командир 153 стрелкового полка пишет: «Сержант Тали(е)ев в бою с немецкими захватчиками с 19 по 24 апреля 1944 года проявил мужество и отвагу». За этот подвиг папа и был награжден Орденом «Красной Звезды» 30.04.44 г.

Невысокого роста, худощавый, но коренастый, мой папка справлялся с фрицами, да не с одним. Не укладывается в голове, он же у меня был мирный, незлобивый, сострадательный. Но в опасных ситуациях, в бедственных обстоятельствах люди, чуткие, умеющие сопереживать становятся сильными и бесстрашными.

Моя мама Талеева (Аникина) Александра Константиновна родом из Воронежской области (1927 – 1998 г.) знала, конечно, все-все о муже-фронтовике, о войне, об оккупации. Нам говорила: «Голод, холод затмевали все, даже на бомбежки не обращали внимания. Зачем вам это знать». У нее воевал отец (1900 - 18.11.1942 г.) немного и недолго. Судьба: погиб в плену 18.11.1942 г. в лагере Шталаг 342 (для рядового и сержантского состава), дата пленения: 10.10.1941 г., место пленения: Вязьма. Дата донесения о военнопленных: 23.12.1947 г. Похоронку принесли в 1947 г., когда уже жена и дети умерли от голода. Осталась одна моя мама. До этого времени он числился «пропавшим без вести». Мама так и не узнала, где похоронен ее отец (Белоруссия, Минская обл., г. Молодечью)

Мой отец продолжил воинскую службу и после войны до 3.06.1946 г. Удальство, бесшабашность, беспокойная молодость сыграли злую шутку. По его словам, находясь в карауле в Барнауле, ушел с поста, вовремя не вернулся, размахивал где-то пистолетом и 05.06.1946 г. был осужден военным трибуналом в г. Новосибирске. Через 4,5 года вернулся в родной дом из Хабаровского края полуживой.

Со слов Лагейского Александровна (племянник) его выгрузили с баржи на берег со словами: «Принимайте своего». Ребятишки привезли его до дома на телеге, причем колеса были не круглые, а почти квадратные. Его, больного туберкулезом, матушка Клавдия Дмитриевна выходила, вылечила. В деревне давно ходили разговоры, осуждающие сына Федора, матери было непросто принять решение.

Осуждение взяло верх, он уехал неизвестно куда и в каком направлении. Тяжело переживал расставание с малой родиной (а руки-то пригодились бы в деревне). Он был сильно обижен. Всю войну прошел. Выполнил свой долг, был награжден, ходил в бой, рисковал, многие односельчане погибли, а он живой, но осужденный уже после войны, это многое меняет, однако не все. Житейская мудрость гласит: «Никто не без греха, все бывает в жизни». В глазах была большая человеческая печаль в его мимолетных воспоминаниях о матери. Пришлось хлебнуть полной мерой послевоенного лихолетья. Обида, глубокая рана тревожила его всегда, когда упоминалось о войне, душу свою не выворачивал, тему не раскрывал, но невозвратность прошлого пронес с собой. Страшная война, которая принесла людям страдания, потерю родных и близких, опустошила души и отразилась в последующих поколениях безотцовщиной, сиротством, бесчувственностью.

Отец все время жил в Инте. Жили очень дружно, весело, не скандалили, не ссорились, даже сложные жизненные ситуации при детях не обсуждались. Назвать строгим его не могу, но он был глава в семье, авторитет, подчинялись ему беспрекословно. Он все время был чем-то занят. Зимой на охотничьих лыжах в лес - охотиться на куропаток, лис, песцов; летом – сенокос, забота о домашнем скоте (держал кроликов, поросенка) и любимая рыбалка. В довоенное время, вспоминал он, ловля рыбы была трудоемким, сложным занятием, особенно зимой, но все по силам справлялись. Это была норма и образ их жизни в северной деревне, а сейчас рыбалка - развлечение.

Он подшивал валенки, делал силки, забивал дробь, порох в патронах, чинил сети, делал крючки. Посещал библиотеку. Любил читать, читал книги, газеты внимательно, вдумчиво, потом за чашкой чая обсуждал с друзьями прочитанное. Играл в бильярд. Интересно плавал: боком, одно плечо вперед, без брызг, причем быстро. Показывал детворе игру «Чижик», выстругивал деревяшку, но она не прижилась у нас: больше играли в «Лапту», «Лунки», наверно потому, что мяч был быстрее. Кинотеатр был у нас не далеко, через дорогу, в кино ходил с мамой, но нечасто. Ему понравился фильм «Угрюм-река» с Л. Чурсиной (позже прочитал роман), «Два билета на дневной сеанс», потом пел песню «Это было недавно, это было давно». Его любимые песни «Из-за острова не стрежень», «Есть на Волге утес», «Бродяга судьбу проклинает», «Живет моя отрада» и т.д. Зная много песен, пел по одному куплету, чтобы больше спеть. Брал количеством, умел нанизывать один куплет на другой, возвращался ко второму куплету и т.д. Пел, танцевал, шутил и никогда ни о ком не говорил плохо и не осуждал.

Однажды накануне 9 мая в компании на работе вылетело у него, что воевал «от и до», хотел, чтобы знали об этом, т.к. не афишировал, один засомневался. Отец набросился на него с кулаками и чуть не избил. Пришлось уволиться с шахты (т.к. трое детей) по собственному желанию и папа стал работать в газонефтеразведке вахтовым методом. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Природа, озеро, рыбная ловля, воздух. Это его стихия.

Я писала письма, когда отец отдыхал в Абхазии. На 9 мая я послала ему открытку с поздравлениями. Через месяц мама с нами приехала к той же хозяйке, которая рассказала, что он гордился этой открыткой, напоминанием о военном времени, о Победе, в которую и он внес свой вклад. Сдержанность над эмоциями пересилила, он уединился и вспоминал. Его никогда и никто не поздравлял. Он даже в Интинском военкомате не числился участником войны. Как немного надо человеку, чтобы доставить радость и приподнять над проблемой. Это подвиг – победить в войне более сильного противника, в этом подвиге есть частица каждого фронтовика, труженика тыла. Отцу было бы очень приятно осознать, что он не забыт, что и его имя высечено на гранитной плите в родном Андеге. Он всегда был обделен вниманием, чувствуя свою вину, которая перекрыла все его заслуги, пронес ее до последних дней. Как хорошо, что в живой памяти людей сохранится благодарность, нить, связывающая поколения.

Неосознанно в памяти всплыл эпизод, когда еще школьницей брала интервью для школьной стенгазеты об участниках ВОВ, которые работали на той же шахте, где и отец. Они участники, они состояли на учете в военкомате. Их знали, их помнили.

И еще, мои воспоминания об андегчанине Мефодии Гавриловиче Дурынине. Он приезжал в Инту всего на один день и зашел к отцу в гости (может по делам, может специально, не знаю), а оставил след воспоминаний надолго. Это было до 1970 г., мне было лет 13, детская память цепкая, и я запомнила этого человека очень хорошо. Одно имя чего стоит. Интеллигентный, рассудительный, порядочный. Он разговаривал с нами, тремя детьми, как со взрослыми, расспрашивал о планах, будущем. Я сказала, что хочу быть учителем. Тогда он решил проверить получится ли из меня этот самый учитель, предложил написать диктант. Я диктовала текст из учебника, примерно полторы страницы. Он старался, выводил буквы. Затем я исправила ошибки, как полагается, красными чернилами и оценила на “3” балла. Мне казалось, чем строже, тем лучше. Ошибки были, но не так много. И до сих пор помню его выражение лица, он не ожидал, что будет “3”, но воспринял это с достоинством.

Почему этот человек врезался в память? Редко встречаемое имя, поразило его спокойствие и обходительность, умение стойко принимать удары. Он не стал доказывать и свою правоту, а доверил мне, ребенку, оценить работу. В душе я понимала, что он заслуживает “хорошо”, считала себя не совсем справедливой, но не переменила решения. Этот случай помогал мне во многих ситуациях быть милосерднее. Тогда я еще не понимала, что с возрастом у человека теряется интуиция и грамотность.

Я часто вспоминала Мефодия Гавриловича, рассказывала этот эпизод и тете Симе, дяде Диме, дяде Васе, двоюродным братьям Лагейскому Саше, Хабарову С. Они все знали его. В книге я прочла о том, что он сильно стремился к знаниям, добывал их. Я до сих пор испытываю горечь за свой провальный урок и прошу прощения.

Мефодий Гаврилович с отцом долго разговаривали, сидя на кухне, причем наш гость отказался от вина, сказал, что пьет только кефир.

Упоминалось имя Апполинария (Вылко), фамилия Корепанов тоже звучала. Но кого ругали или кого хвалили - непонятно. Если ругали, то корректно. Разговор, должно быть, был серьезный, т.к. вино осталось нетронутым на следующий день. А что я смогла уловить из диалога, это то, что Мефодий Гаврилович настаивал, повторял много раз одно и то же: обязательно необходимо написать какое-то письмо куда-то, чтобы вернули все награды, и что он сам это сделал и все возвратили. Видимо речь шла о реабилитации. Это насколько надо быть порядочным и благородным человеком, чтобы заехать на один день к своему земляку поговорить по душам об очень важном, посоветовать что-то или с чем-то помочь. Это нормальный, человеческий поступок.

Отец, понятно, никуда не обращался. Он глубоко порядочный человек со своим складом ума и характером, честно прожил жизнь, прошел суровые испытания, проанализировав ход событий, с достоинством и гордо.

Мы были домашними детьми, тоже не всегда могли постоять за себя, т.к. не видели напористости в своей семье. Стеснительность и совестливость перевешивали чашу весов. Отец называл меня любимой дочкой. У мамы любимец был младший брат (тяжелые роды, часто болел). А старший брат был любимцем у всех дядек. А фронтовой друг отца Николай даже хотел его забрать к себе, т.к. Сергей был шустрым, шкодливым и это нравилось ему, а своих детей у Николая не было.

С трагическим уходом отца, у меня возникло ощущение потери опоры, исчезло ощущение защищенности. Мама - это душа, доброта, а отец – это стержень, дух.

Мужчины-фронтовики – это люди, обладающие внутренними ресурсами огромной силы, способные выстоять, победить.

Тем, кто родился после войны, многого уже не понять. Можно только читать, слушать рассказы тех, кто выжил, и постараться осознать и почувствовать, что они пережили. Постараться сохранить это в памяти, отдать дань вечного уважения и вечной благодарности уходящему военному поколению. Они победили сильного врага и остались людьми. Они уходят тихо, незаметно. Здорово, если хоть малая крупица их жизни будет освещена и передана другому поколению, если еще осталась возможность узнать об этом.

Рокоссовский говорил: ”Нельзя научиться любить живых, если не умеешь хранить память павших”.

Как говаривал сам отец: ”У меня лошадиное здоровье, ничем после войны не болел, сохранил зубы, (не посещал стоматолога), волосы не выпадали”. Умер в 1976 г., утонул. Такова правда о моем отце Талееве Федоре Ивановича, ”простодыре”, как он сам себя называл, правда о родном мне человеке, который любил жизнь во всех ее проявлениях. Спокойствие и шумливость, сдержанность и всплеск эмоций в песне, пляске, рассудительность, душевность присущи ему.

Всю жизнь Алексей Иванович посвятил родному краю, жил в Андеге и Нарьян-Маре. Рассказывал своим детям Петру (1961 г.р.) и Ольге (1963 г.р.) о братьях Степане, Андрее, Владимире и Федоре, воинах-защитниках с гордостью и уважением. И только одному Федору удалось выйти из ада войны. Счастливец, судьба подарила лишние годы жизни.

Из воспоминаний Г. Хабарова «Неоднократно вместе рыбачили, вместе забивали колья в место для ловли семги. Он был моложе меня, и мы не были друзьями, но, помню, шалили и проказничали вместе».

Был у нас в Инте. Отец, приезжая в отпуск в Нарьян-Мар, встречался с братом, но ночевать не останавливался, т.к. стеснялся его жены Глафиры, с которой учился в начальной школе.

Василий Иванович приезжал в Инту сразу после службы в армии, потом еще раз с женой Ольгой Степановной и сыном Анатолием. Жена – спокойная, тихая, немногословная. Он – полная противоположность, ураган, на все случаи жизни имеет свое мнение и его высказывает, своенравный, думаю, в своего отца Ивана Егоровича. Отец внешне похож на Василия, движения рук, взгляд, походка, тоже схожи. Во время встреч они спорили, ссорились (хотя отец – неконфликтный). Во время отпуска в Нарьян-Маре, отец всегда останавливался у брата Дмитрия, где в одной комнате было пять человек, а он шестой укладывался в детскую кроватку, и вот здесь он чувствовал себя комфортно. После ссор всегда наступал мир, все споры забывались.

C дядей Васей я встречалась в 2008, 2009 и 2010 гг. Сначала он принял меня с опаской, настороженно. Видел меня ребенком, а тут какая-то тетка-пенсионерка нарисовалась. Не сразу подпустил к себе. Разговорились, повспоминали, он, конечно, любил поговорить, он рассудительный, с юмором.

Сначала я даже побаивалась такого строгого, своенравного старика, хотя на самом деле он оказался доступным, человечным, его интересовало все и всё. Умел сочувствовать и помогать тем, у кого проблемы. Справедлив. Нашли общий язык, меня поразило то, что он совершенно не видящий человек, не жаловался и не признавал, что он слепой, жил как мог и не чувствовал себя одиноким. Осторожный, лишнего не говорил. Специально для меня танцевал ”цыганку из под печки”, как он сам говорил. Играл на гармошке. Из воспоминаний Г. Хабарова ”Вместе рыбачили в Губке, много общались. Свободолюбивый, своенравный, добрый и справедливый - таким он мне представляется. На родине в Андеге несколько раз встречался с ним. Беседовали, рассказывали друг другу о прошедших годах нашей жизни. Оказывается, его служба на Северном Флоте соприкасалась и с моей службой. Собирались (он меня пригласил) вместе порыбачить в его рыбных угодьях, но не удалось к сожалению”.

Этого дядьку помню и знаю больше и лучше всех. Он отличался от всех. Как он сам говорил: ”я цыган”. Он долго жил у нас в Инте. Помню, как он меня успокаивал, когда я гвоздь засунула в розетку. В начальных классах он нарисовал мне в тетради по чтению иллюстрацию к басне “Ворона и лисица”, за что я получила пятерку. Когда я напомнила ему об этом эпизоде, он запросил ”магорыч” за эту услугу, конечно, в шутку.

Он приехал к нам с учебниками по физике, химии, литературе (после учебы в Ленинграде). Я эти справочники самостоятельно изучала (раньше не было никакой дополнительной литературы), научилась решать задачи по физике, школьные задачки щелкала, как орешки. В сочинениях тоже использовала литературу уже высшей школы.

Это сейчас престижно говорить, что занимаешься с репетиторами. Раньше не принято было рассказывать о своих дополнительных источниках познания. Учитель физики удивлялся ходу моего решения задач, но без вопросов.

Сохранились фотографии, где дядя Дима веселый, жизнерадостный. Себя называл «простодыра». Он говорил, что его любимая дочь - Нина, внучка - Елена, сестра - Серафима, жена - Мария, племянница - Тамара. Самый младший сын Ивана Егоровича - Талеев Игорь Иванович (1941 г.р.). Тоже приезжал в Инту, возился с моим старшим братом Сергеем, вообще все дядьки с ним играли, тискали.

После службы в армии в Амдерме Игорь там же женился и уехал к жене на родину, в Белоруссию. У них родились двое детей. Он работящий, хозяйственный, но слабохарактерный. У него сад - картинка, много плодовых деревьев, цветов. Всё выращивает сам.

Возвращаясь из Кизляра от своей сестры Серафимы на машине, попали в ДТП, жена осталась инвалидом, а Игорь тоже пострадал, но выдюжил. С Серафимой в последнее время Игорь общался мало, хотя она была ему как мать, увезла из деревни подростком в Ленинград, где училась сама, устроила его в детский дом, вообще вела по жизни.

Я к нему приезжала в 2007 г. У него хорошая, цепкая память, всё помнит до мелочей. Очень тоскует по родине, ни разу туда не приезжал. Хотелось бы ему побывать там, но не получается, ухаживает за больной женой.

С моими дядьками никогда не было скучно, грустно, одиноко. Они шутили, пели, веселились, радовались и спорили. С ними было светло, тепло и душевно. У всех Талеевых было общее: ровный, четкий, красивый почерк. Почти одинаковый. Общее: они всегда помнили свою малую родину, живых и ушедших в мирное и военное время.

К месту слова Р. Рождественского: ”Вы живые, знайте, что с этой земли мы уйти не хотели и не ушли. Мы стояли насмерть у тёмной Невы. Мы погибли, чтоб жили вы”.

Косарева Тамара Федоровна,

г. Санкт-Петербург